Новый бронзовый век

По радио и телевидению то и дело с тревогой говорят о нефти и газе, но забывают про медь, которая имеет ничуть не меньшее значение для цивилизации.

Она присутствует везде — в наших домах, компьютерах, гибридных автомобилях, использующих экологически чистую энергию.

При этом добыча меди становится делом все более сложным, дорогостоящим и экологически грязным. Итак, мы вступили в эпоху дефицита медной руды.

В 2001 году компания Rio Tinto приняла важное для себя решение: закрыть принадлежащее ей месторождение Бингем — старейший и крупнейший рудник.

На этом гигантском карьере добыча руды ведется открытым способом. Разработка месторождения началась в 1906 году и продолжается по сей день.

С самого начала 1980-х годов в меднорудной индустрии наблюдался длительный спад. Стоило только Европе и Северной Америке перейти от экономики индустриальной к экономике услуг, как спрос на медь выровнялся, а цена на этот металл осталась на прежнем уровне.

Прибыли у компаний-операторов рудника были низкие. Бингем — этот поистине циклопических размеров кратер, расположенный в самом сердце гор Окуирр в 20 милях от Солт-Лейк-Сити, — оказался на перепутье.

Чтобы сохранить производство, карьер нужно было бы расширить, но чем шире бы он становился, тем больше бы возникало расходов. В конце концов, расходы превысили бы доходы. Карьер Бингем планируют закрыть в 2013 году, что ознаменует собой конец целой эпохи.

Однако пока рудник действует. Сегодня на каньоне Бингем можно увидеть большое число самосвалов размером с целый дом. Они спускаются по дорогам вниз, загружаются рудой и поднимаются наверх — работа идет круглые сутки.

Одновременно с этим ведутся работы по расширению и углублению карьера с целью добычи все новых и новых запасов руды.

Впрочем, и это еще не все. Оказывается, компания Rio Tinto собирается вести добычу руды прямо под месторождением Бингем. Открытую добычу планируется прекратить к 2029 году, но каньон Бингем продолжит свою работу.

В соответствии с планом, вместо гигантской ямы будет прорыта гигантская шахта, которая уже строится. Эта шахта уйдет на 2 тыс футов под дно карьера. Согласно плану, прямо из дна огромного карьера будут извлечены пять блоков горной породы размерами, превышающими 0,5×0,5×0,3 мили каждый.

Для сравнения: в созданном углублении может поместиться центр Манхэттена, а если брать по высоте, то туда можно спокойно поставить Эмпайр Стейт Билдинг и еще 500 футов останется. Проект радикально изменит весь процесс работ.

При открытой добыче руду из карьера достают сверху, словно вычерпывают сахар из сахарницы. Из подземной шахты рудный массив размером с целый город будут доставать снизу, словно сахар из-под основания сахарной кучи. Работы в каньоне Бингем поражают человеческое воображение.

Это мы наблюдаем не только здесь. “То же самое происходит во Фрипорте, в районе Эскондида в Чили и на Оюу Толгой в Монголии”, — замечает директор проекта по подземной разработке месторождения Бингем Барри Гасс.

Кроме них, на закрытый способ добычи будет переходить и крупнейший медный рудник в Индии Маланджханд, а также чилийский рудник Чукикамата, уступающий по масштабам и времени эксплуатации лишь руднику Бингем. То же самое происходит на месторождении Палабора в Южной Африке.

Во всем мире старые медные рудники возрождаются с помощью перехода на закрытый способ добычи руд.

Новые медные рудники, использующие как открытый способ добычи, так и метод блокового обрушения, начинают появляться в самых отдаленных частях планеты, там, где еще недавно было бы немыслимо вести горные разработки из-за слишком большой удаленности этих местностей и политической нестабильности.

Даже неполный список этих рудников напоминает маршрут искателя приключений: Айнак в Афганистане, Шафт Крик в Британской Колумбии, Лас-Бамбас в Перу, Хунин в Эквадоре, Камоа в Демократической республике Конго.

В США ведутся проектные работы по строительству шахты глубиной 7 тыс футов на месторождениях Резолюшн в штате Аризона и Пеббл на Аляске.

На последнем из них будут комбинироваться подземный и надземный способы добычи. Операции по извлечению руды на каждом из этих месторождений будут соответствовать высоким международным стандартам, как и на Бингеме. Кроме того, ведется разработка десятков более мелких по масштабу месторождений.

Словом, можно сказать, что инопланетяне, наблюдающие из космоса за деятельностью землян, вполне могут подумать, что жители нашей планеты только-только вступают в бронзовый век.

Сначала шахты закрывали, однако через десять лет все ринулись активно добывать медную руду. Что же произошло? Ответ — в одном слове: “Китай”. Дело в том, что промышленность нуждается в электричестве. Средний класс привыкает к высоким жизненным стандартам. Здесь везде требуется медная проволока.

В течение последнего десятилетия китайская экономика стала бурно расти, вместе с ней стали развиваться ее промышленность и средний класс. В результате годовое потребление меди в Поднебесной увеличилось более чем в три раза, достигнув 7,9 млн тонн в 2011 году.

Китай стал крупнейшим мировым потребителем меди. Для сравнения: в 2011 году США потребляли 1,9 млн тонн меди.

Воздействие на цену меди оказалось очень сильным.

В 2000 году металл стоил чуть менее 1 долл за фунт. Цена держалась в течение нескольких лет. К середине 2007 года, перед “Большой рецессией”, цена на медь возросла до 5 долл. Хотя потом цена подверглась коррекции, сейчас она все равно колеблется в районе базовой цены 3 долл.

Таким образом, за десять лет цена на медь увеличилась на 200%. Беспристрастные отраслевые аналитики ожидают, что установившаяся базовая цена продержится, по крайней мере, в течение ближайших 20 лет. К такому же выводу приходят и предвзятые специалисты горнодобывающих компаний.

Гасс обрисовал характер потребления металлов в таких индустриальных странах, как Индия и Китай. В самом начале идет железо, поскольку оно фундамент простого промышленного производства и инфраструктуры типа железных дорог.

Затем идет медь, необходимая для современных отраслей и электрификации домов. Наконец, на сцену выходит алюминий, используемый в автомобилях, бытовой технике и самолетах. На этой стадии появляются предметы материального благосостояния. “Очень многое изменилось”, — говорит Гасс.

Добыча меди, несмотря на современные передовые технологии, — процесс чрезвычайно затратный с экологической точки зрения. При обработке руды потребляется очень много топлива, обычно угля, и воды.

В отработанной пустой породе содержится большое количество токсичных веществ, в том числе серной кислоты, мышьяка, свинца и кадмия. Эти вещества не являются привнесенным продуктом переработки, а всегда присутствуют в руде.

От этих примесей никуда не уйти, из-за них отходы производства меди остаются токсичными на протяжении десятков тысяч лет. Вот именно по этой причине забили тревогу противники строительства месторождения Пеббл на Аляске.

Одно дело — разработка такого гигантского рудника как Бингем, расположенного посреди пустыни, и совсем другое — строительство месторождения в заповедных местах Аляски посреди вулканических горных хребтов, практически неподалеку от самого крупного в мире нерестилища лосося.

Однако есть и другая сторона медали: на больших рудниках полезные ископаемые и природные богатства нужно не только доставать, но и вывозить.

Конечно, на месторождении Бингем все это происходило неупорядоченно. Компания-оператор проложила железную дорогу, и вот на обочине уже вырос город, шахтеры начинают тратить свою зарплату, растет торговля.

Как известно, Бригам Янг основал Солт-Лейк-Сити, но именно каньон Бингем помог этому городку превратиться из изолированного религиозного анклава в бурно растущую столицу штата Юта.

Однако все чаще этот процесс пытаются упорядочить с помощью закона. Теперь в типовом контракте на добычу полезных ископаемых содержится не только информация о правилах аренды и плате за недра, отчисляемой государству.

В нем должны быть конкретно обозначены объекты инфраструктуры, которые компания намеревается построить: электростанции, водопроводы, коммуникации.

Кроме того, контракт должен предусматривать способы оповещения общественности о строительстве. В обмен на право добывать медную руду компания-оператор месторождения обязана передать местным жителям инфраструктуру, технологии и другие материальные ценности.

Преимущества получают те страны, у которых имеются запасы полезных ископаемых. Медь в чистом виде, то есть в виде самородков, подобно золоту, встречается в природе нечасто. Чаще всего медь существует вместе с другими минералами, содержание меди в которых составляет лишь небольшой процент.

Еще 50 лет назад содержание меди в руде в среднем составляло 1,5%. Однако сейчас такие насыщенные медью руды, как правило, уже не встречаются. Сегодня содержание меди в руде составляет в среднем 0,6%. На каждую тонну добытой меди приходится около 167 тонн обработанной руды и почти 167 тонн отходов.

Одним из препятствий для повышения эффективности старых месторождений меди является их размер. Открытый способ добычи полезных ископаемых относительно дешев, в этом случае добыча идет ускоренными темпами.

Если месторождение новое и небольшое, то добыча идет без затруднений. Если же руководство пожелает углубить карьер, то его придется одновременно и расширить — об этом знают даже дети, когда роются в песочнице.

Чтобы расширить месторождение Бингем, нужно удалить с южной стены циклопического кратера часть каменной породы шириной в милю. На проведение этой операции потребуется семь лет и более 660 млн долл. “Нам придется передвинуть целую гору. Денег нам это не принесет”, — поясняет Гасс.

Есть еще одна проблема гигантских старых месторождений — оползни. Пока писалась эта статья, на месторождении Бингем произошел огромный оползень, временно приостановивший работу карьера. В результате, ожидается, что производство руды на карьере в 2013 году сократится вдвое.

Из-за этого принято решение больше не расширять Бингем. Запасы добываемой там руды будут исчерпаны к 2029 году. В том же году операции планируется перенести под землю. Такая же ситуация и на многих других карьерах. Добывать руду под землей дешевле и проще, чем расширять месторождение.

Ситуация аналогична той, с которой столкнулись нефтяники в 1970-х годах. В те времена многие опасались, что мир уже достиг пика добычи нефти.

Легкодоступные месторождения истощились, остались лишь нефтяные поля, расположенные на северной оконечности Аляски и в других труднодоступных уголках планеты. Из этих месторождений мировая экономика получает тяжелую нефть, как говорится, со всеми вытекающими последствиями.

Именно эти виды нефти способствовали изменению климата и сделали неизбежной катастрофу, вроде той, что произошла на нефтяной платформе Deepwater Horizon в Мексиканском заливе.

Медь не исчезла. Однако ее все труднее находить и добывать. Кроме того, создание необходимых для общества товаров, при производстве которых используется медь, сопровождается усилением экологических бед.

Гасс на этот счет выразился категоричнее: “Легкой руды больше нет”. Итак, мир вступил в эпоху, когда медь стало трудно добывать.

Промозглым октябрьским утром 2012 года автор встретился с Гассом на месторождении Бингем. В течение многих лет этот темноволосый и сильный мужчина успел поработать горным инженером в разных уголках мира. Он так и не избавился от своего родного зимбабвийского акцента.

Хотя договор состоял в том, чтобы держаться подальше от опасной зоны, где идут инженерные работы, он все равно заставил автора надеть защитное снаряжение — каску, ботинки с металлическим носком и толстый ремень с прикрепленным к нему аварийным генератором кислорода.

“До 1994 года я работал в золотодобывающей промышленности ЮАР. Там у нас каждую неделю происходили несчастные случаи со смертельным исходом”, — говорит Гасс, делая паузу и вспоминая времена апартеида. Однако здесь, в США, к моменту встречи травм в его бригаде не было в течение 456 дней.

В 1906 году, когда начались разработки месторождения, добытая руда сваливалась в невысокий террикон в центре гор Окуирр. Теперь того террикона давно уже нет. На его месте — гигантский котлован размером две с половиной на полторы мили в ширину и более чем три четверти мили в глубину.

Закружилась метель, и огромные снежные смерчи стали постепенно опускаться на глубину тысячи футов, направляясь ко дну котлована. Котлован настолько большой, что в нем существует свой особый микроклимат.

На крутом дорожном серпантине — самые большие в мире электрические ковшовые экскаваторы, которые поднимают раздробленную взрывом породу, а затем опрокидывают ее в самые большие в мире грузовики.

Десять экскаваторов, более сотни грузовиков. Один ковш рассчитан на 98 тонн, одна партия нагруженной породы — 320 тонн. На месторождении Бингем ежедневно извлекают 500 тыс тонн руды, более двух ее третей — пустая порода.

Самосвалы выруливают из кратера и сбрасывают породу. Под действием веса этих тяжелых машин из-под земли просачивается вода. Она стекает обратно вниз по дорожному серпантину. Вслед за самосвалами едут самые большие в мире грейдеры, которые неустанно восстанавливают дорожное полотно.

За пределами карьера Бингем расположились остальные предприятия, на которых перерабатывается руда. В производственных корпусах, разбросанных на многие километры по предгорьям Окуиррских гор, руду сначала очень мелко дробят, затем отделяют медь, плавят и, наконец, производят из нее слитки с содержанием этого металла, равным 99,99%.

Для обеспечения производственного цикла используется электрический ток, вырабатываемый на электростанции мощностью 175 мегаватт. Она работает на угле, который ежедневно привозят сюда по железной дороге.

Для поддержания работы электростанции и обработки руды используется специальная насосная станция, которая перекачивает десятки тысяч галлонов воды в минуту. Работа насосной станции находится под постоянным контролем компьютерной сети и технических специалистов.

Ежедневно на местных предприятиях перерабатывается 150 тыс тонн руды, из которой получают около 820 тонн меди и 149 тыс тонн пустой породы.

Если в общий объем включить и так называемую вскрышную породу, то получится следующая картина: от общей массы всей руды, добываемой ежедневно на месторождении Бингем, медь составляет одну пятисотую часть.

И вот автор вместе Гассом оказался на дне карьера. Вид оттуда был не менее завораживающим, чем сверху: стены круто поднимались ввысь, местами почти отвесно. Казалось, будто небо заключено в каменную оправу.

До спуска, изображая шахту на рисунке, Гасс небрежно заметил: “В этом котловане нам еле-еле удается обеспечивать допустимую устойчивость склона”.

Он показал рукой на самый крутой участок у северной стены этой огромной котловины. Именно здесь в апреле 2013 года гигантский оползень засыпал дно карьера, обрушив на него 165 млн тонн щебня.

Вместе с провожатым автор спустился еще на несколько сотен футов вниз по туннелю, одному из двух, которые были прорыты на самом дне и вели вниз.

Там, в конце туннеля, под непрерывным каскадом брызг, источаемых подземными водами, было видно, как один из технических специалистов вел подготовительные работы в плоскости забоя для дальнейшей выемки грунта.

Среди всех металлов лишь серебро проводит электричество лучше меди, но оно слишком редкий и дорогой металл для использования в промышленных масштабах. Медь пластична и обладает высокой коррозионной стойкостью, поэтому она — самый подходящий металл для создания проводов и труб.

Некоторые важные виды удобрений и пестицидов тоже делаются на основе меди. Этот металл не особенно прочен, но обладает достаточной плотностью. Свойства меди неповторимы, другие металлы с ней не сравнятся. Без этих ее свойств современная экономика никак не может обойтись.

Вот здесь и возникает проблема. Возьмем, к примеру, нефть. Основные ее свойства отнюдь не уникальны. Электростанции, использующие в качестве топлива уголь или атомную энергию, а также ГЭС или ВЭС, могут производить ток такого же качества, что и станции, работающие на мазуте.

Автомобили могут отказаться от бензина и работать на этаноле из кукурузы, биодизеле или же на энергии, запасенной в аккумуляторных батареях. Однако медь уникальна, замены ей найти нельзя.

На месторождении Бингем автор побеседовал с вице-президентом по инновациям и развитию компании Rio Tinto Роханом Макгоуэн-Джексоном. По его мнению, как только в Китае начался бум потребления, а цена на медь достигла рекордных 5 долл, этот металл стали использовать несколько иначе.

“Понятно, что при цене 80 центов за фунт для производства труб есть смысл использовать медь, а при 5 долл — уже вряд ли. В этом случае переходят на более легкие материалы, вроде ПВХ”, — говорит он. В целом, отмечает Джексон, спрос на медь оставался “довольно неэластичным”, даже несмотря на высокие цены.

В электроэнергетике ни один другой материал тоже не может сравниться с медью. Да, в высоковольтных линиях используется алюминий — благодаря своей низкой стоимости и легкости, несмотря даже на более низкую проводимость.

Однако если даже не брать в расчет высоковольтные линии, все равно “электричество” подразумевает “медь”, поскольку изделия из нее присутствуют в каждом доме, каждом компьютере, каждом светофоре.

Джексон увидел черту времени: “Как только идет речь об электромобилях и ветряных турбинах, сразу подразумевается медь. Я езжу на Toyota Prius — в ней полно медных деталей! Чем больше хотят снизить вредное экологическое воздействие человека на природу, тем больше вырастает спрос на наш продукт”.

Свойства меди могут оказаться палкой о двух концах. Медь можно перерабатывать, и в то же время она долговечна. Изделие, состоящее из медных элементов, скажем, если проложить в офисном здании электропроводку, будет исправно служить много лет. Спрос на медь продолжает расти.

Если сравнивать производство меди из руды и переработку медного лома, то последний вариант не обязательно окажется оптимальным с точки зрения экологии планеты. Как правило, медный металлолом представляет собой проволоку, одетую в пластиковый или виниловый изоляционный материал.

Процесс изоляции проводов включает в себя ряд довольно вредных технологических операций. В США больше не осталось заводов по переработке медного металлолома, потому что строгие американские экологические законы делают функционирование таких производств невыгодным.

Вместо этого Штаты экспортируют медный лом в страны, где экологическое законодательство не столь сурово, прежде всего, в Китай. Там бизнес по переработке медного лома процветает. В 2000 году США экспортировали в Китай медного лома на 165 млн долл, в 2011 году — уже на 3,5 млрд долл.

Однако пора вернуться на карьер Бингем. Строительство туннелей под месторождением — только первая стадия подземного проекта. В соответствии с планом, под самим карьером протянутся туннели длиной 2 тыс футов.

Затем будут прорыты туннели поменьше общей протяженностью 300 миль. Они будут расположены один над другим, создавая при этом двухуровневую решетчатую структуру. Верхний и нижний уровни этих туннелей будут соединены вертикальными воронкообразными шахтами.

Финальная часть проекта заключается в следующем: сначала горную породу, находящуюся над туннелями верхнего уровня, разрушат при помощи взрывов. Потом ее смешают с водой, а затем эта смесь будет стекать по шахтам к туннелям нижнего уровня, из которых ее будут затем извлекать на поверхность.

Здесь, кроме всего прочего, придется решать и сопутствующие проблемы. Чтобы смешать добытую породу с подземной водой, необходимо будет просверлить тысячи дренажных отверстий и установить массивную насосную систему для предотвращения затопления туннелей.

Поскольку необходимо прорыть туннели большой протяженностью, компания Rio Tinto хотела бы использовать скоростные проходческие комбайны, а не традиционный буровзрывной способ разработки горных пород. Однако таких машин пока что не существует. Их еще не придумали.

Rio Tinto также планирует использовать роботизированные грузовики и ковши для вычерпывания руды. “Мы будем опускать их в шахту, управляя с помощью PlayStation”, — говорит Гасс. Эту систему тоже придется создавать на заказ. Все эти работы, проводимые на месторождении, себя окупят. Тому есть две причины.

Во-первых, после начального взрыва процесс добычи руды будет идти как бы сам собой. Рудное тело само обрушится под действием своего веса, и по мере вычерпывания порода будет сама постепенно проседать, устремляясь в нижние туннели. Этот процесс напоминает движение песка в песочных часах.

Этот процесс безопасен. Вместо динамита будет использоваться гравитация.

Во-вторых, в отличие от добычи открытым способом, не нужно вывозить пустую породу — подземные рудники будут поднимать только руду и ничего больше.

Данный метод, известный как “блоковое обрушение”, не нов, однако в столь гигантских масштабах он будет применяться впервые. Один из параметров, характеризующих месторождения меди, — это объемы перерабатываемой руды.

“Двадцать лет назад на большом подземном руднике добывалось 6-8 тыс тонн в сутки. Мы же планируем получать более 150 тыс тонн в сутки”, — говорит Гасс.

После того как лет через десять будут полностью выработаны первые пять обрушенных блоков, наступит черед второго слоя, лежащего под ними. После второго слоя, возможно, доберутся и до третьего, который лежит еще глубже.
Фото ria.ru

С помощью блокового обрушения на месторождении можно добывать куда больше руды, чем при открытом способе, который сейчас там используется.

Теперь понятно, почему компания Rio Tinto готова инвестировать 1 млрд долл на протяжении более десяти лет, чтобы перенести работы по добыче руды на месторождении Бингем под землю. Теперь понятно, почему пример Rio Tinto становится ориентиром для остальных месторождений в других странах.

Однако положительные стороны проекта идут рука об руку c отрицательными. Огромное количество машин, рабочей силы и энергии, необходимое для запуска рудника Бингем, представляют собой огромную угрозу для экологии. То же самое касается и большинства других меднорудных месторождений.

Столь мощная концентрация ресурсов характерна для любого индустриального общества. Электричество, вода, транспорт, коммуникации, квалифицированный персонал — все эти ресурсы необходимы и для остальной экономики. Этим стали пользоваться развивающиеся страны, в которых появляются новые рудники.

Такие месторождения больше не рассматриваются лишь с финансовой стороны. Теперь на них смотрят и как на источник технологий, человеческого капитала и инфраструктурных проектов, выгода от которых намного превосходит выгоду от рудника как такового. Что ж, вполне разумный подход.

Живой пример — гигантское меднорудное месторождение Оюу Толгой, что в 300 милях к югу от Улан-Батора в пустыне Гоби. Оператор этого рудника — Rio Tinto.

Сейчас близится к завершению первый этап строительства. В самом начале разработка месторождения будет вестись открытым способом, после чего, в ближайшее десятилетие, операции по добыче будут перенесены под землю. Планируется, что первая партия меди будет выплавлена уже в 2013 году.

Компания Rio Tinto инвестировала в Оюу Толгой более 6 млрд долл и собирается вложить в это месторождение еще не менее 5 млрд долл. Уже одна эта инвестиция смогла придать значительный импульс монгольской экономике.

Правительству страны принадлежит 34% акций рудника. Кроме того, Rio Tinto будет выплачивать налог на прибыль и роялти за добываемую руду. Оюу Толгой поможет увеличить на треть ежегодные доходы правительства Монголии. Ожидается, что этот медный рудник будет функционировать в течение 50 лет.

Однако контракт, который компания подписала с монгольским правительством, предусматривает не только деньги. Согласно документу, 90% шахтеров должны быть гражданами Монголии, которых Rio Tinto обучит за свой счет.

К тому же, компания должна построить аэропорт — это уже выполнено — и проложить железную дорогу — она строится, — которая свяжет Монголию с китайской железнодорожной сетью и тем самым предоставит этому государству, не имеющему выхода к морю, доступ к глубоководным морским портам.

К 2017 году вся электроэнергия, потребляемая рудником, должна вырабатываться в Монголии. Контракт позволил привлечь 1,5 млрд долл через продажу облигаций для строительства электростанции мощностью 1 200 МВт. Она обеспечит током не только месторождение, но и предприятия и жилой сектор страны.

Перед тем как приехать на карьер Бингем, Гасс два года проработал на месторождении Оюу Толгой, где помогал строить рудник и его инфраструктуру. “Работалось легко, ведь там ничего не было”, — шутит Гасс.

Благодаря неумолимым требованиям контракта появился гигантский рудник, а вместе с ним — большие инвестиции в человеческий капитал и материальные активы. Причем выгоды Монголия будет получать даже после закрытия рудника.

Еще лет десять назад соглашение о строительстве рудника, подобного Оюу Толгою, казалось чем-то из ряда вон выходящим. В те времена инвестор просто переводил деньги, а правительство не могло рассчитывать на получение своей доли в месторождении. Обязательные отчисления и налоги были низкими.

Претендовать можно было разве что на инфраструктуру месторождения. Однако и здесь была специфика: инвестор не был обязан информировать о том, какие именно объекты он хочет возводить, или же о своих планах по интеграции рудника в социально-экономическую структуру страны.

Автор попросил Майкла Стенли, геолога и экономиста Мирового банка, который активно занимается вопросами развития месторождений в Азии, разъяснить, какие изменения в этой сфере произошли. Вот что он рассказал.

Во-первых, за последние 20 лет во многих странах мира за государством было законодательно закреплено право собственности на минеральные ресурсы.

В результате, при заключении контракта на разработку недр компания-оператор вынуждена иметь дело с одним мощным контрагентом в лице государства и местных общин, которым принадлежат недра.

“В контракте уточняются основные права и обязанности горнодобывающих компаний, правительства и местных общин”, — добавил Майкл Стенли.

Во-вторых, с подачи Мирового банка многие страны приняли новый, более выгодный для себя порядок продажи прав на добычу полезных ископаемых.

В прошлом компании проводили переговоры в индивидуальном порядке, за закрытыми дверями. В те времена высокопоставленных чиновников зачастую подкупали в обмен на выдачу лицензии. Однако теперь в большинстве стран мира процесс выдачи лицензии происходит открыто на публичных торгах.

Порядок лицензирования определяет государство. Лицензии выдаются только компании, победившей в ходе тендера. Стоимость проекта и его структура — это, пожалуй, единственное, что компания может устанавливать сама.

“На переговорах мы рассматриваем индивидуальные характеристики недвижимого имущества. Затем обсуждаем следующие вопросы. Какую инфраструктуру вы собираетесь построить? Как это имущество будет разделено? Вместе с кем? Каковы гарантии, что все будет именно так?” — поясняет Стенли.

От привел третий довод. По словам Майкла, интернет стал одним из ключевых факторов, который изменил способ ведения переговоров о разработке недр.

В ходе переговоров он стал усиливать голос третьей стороны — местных общин, коренных народов, обладающих исконными правами на землю, экологических групп и всех неравнодушных людей в разных странах мира.

Теперь даже небольшие группы людей в сельской местности, умеющие пользоваться поисковиком Google и немного владеющие английским языком, вполне могут ознакомиться с мировым опытом, и они это делают.

В 1985 году вряд ли кто-то мог, живя в Монголии, ознакомиться с мировыми тенденциями горнорудного дела. Теперь эту информацию местные жители могут получить даже по мобильному телефону.

Например, в 2011 году Стэнли вместе с коллегами подготовил доклад о разработке медного рудника Айнак в Афганистане. Этот документ является образцовым путеводителем для правительств и местных общин.

Так вот: в течение некоторого времени после публикации доклад Стенли и его коллег оказался самым читаемым материалом на сайте Мирового банка.

Для горнодобывающих компаний это судьбоносные изменения. Они раскрывают саму природу бизнеса. По мнению Стэнли, 60% бюджета, выделенного компаниями на развитие, тратятся не на добычу руды, а совсем на другие цели.

Рохан Макгоуэн-Джексон из Rio Tinto уточняет: до 70% бюджета компании тратятся на порты, переработку, воду, электроэнергию, землю, переселение жителей, то есть на сопутствующую деятельность.

Возникает парадокс: в погоне за дефицитной рудой строительство самих рудников становится делом вторичным. “На первый план выходит инфраструктура, а технологии уходят на второй план”, — полагает Стенли.

Вот такая получается математика: население мира растет и богатеет, спрос на медь увеличивается. Из-за этого приходится все больше и больше углублять и расширять рудники. На это уйдут десятилетия.

Приступая к новым проектам и анализируя свои затраты, горнодобывающие компании стараются смотреть далеко в будущее — на четверть века и дальше.

Счет инвестициям теперь идет на десятки миллиардов долларов. Бухгалтеры четко следуют принципу осторожности. При составлении прогнозов на 30-40 лет они закладывают базисную цену меди в размере 3 долл за фунт и стараются не предлагать оптимистических прогнозов развития отрасли.

Они исходят из предположения, что в ближайшее время добывать руду не станет легче. Это значит, что вряд ли быстро разрешится этическая проблема, когда польза меди для человечества идет рука об руку с загрязнением природы. В любом индустриальном обществе растут не только выгоды, но и издержки.

Оригинал публикации: The New Bronze Age

Перевод на русский: ИноСМИ

Тим ГЕФФЕРМАН, Pacific Standard, США