Есть ли жизнь после кризиса, и какой она будет?

Политики и экономисты, особенно представляющие сегодняшнюю власть, обещают нам после нынешней рецессии экономический рост, процветание и повышение уровня жизни. Но что означают эти понятия? Существует ли система объективных показателей, которая позволила бы жителям какой-то конкретной страны надеяться на то, что те или иные технические изобретения или экономические нововведения увенчаются успехом и приведут к увеличению ее богатств?

На это можно ответить так: лучшим оценочным показателем, позволяющим делать выводы подобного рода, следует считать изменения в объеме совокупной рыночной стоимости частных корпораций страны, к которой следует прибавить стоимость государственных облигаций — конечно, при условии развитости и прозрачности ее финансовых рынков. Если эта сумма увеличивается, значит, растет и способность общества получать доходы и выплачивать долги — будь то частные или государственные. И напротив, если эта сумма уменьшается, значит, граждане таким образом дают понять, что их правительство принимает и реализует ошибочные решения. Ситуация в нашей стране однозначна — фондовый рынок входит в число лидеров по темпам совокупного падения, облигации торгуются по ценам, которые дают возможность получить максимально высокую доходность (конечно, в случае их погашения).

Примеры того, как бедные или обнищавшие страны (Сингапур, Таиланд, Гонконг) внезапно, как по мановению волшебной палочки, обгоняли более развитые государства, вызывают восхищение, зависть и острые споры о том, из-за чего страны-лидеры спотыкались, а отстающие вырывались вперед. Успехи богатых нефтью ближневосточных стран подобных дискуссий не вызывают, поскольку напоминают истории о людях, неожиданно нашедших клад. Но как подобное удается странам, не только лишенным значительных сырьевых ресурсов, но и пережившим катастрофические потрясения? Могут ли другие государства позаимствовать их опыт и добиться столь же высоких темпов роста?

Способность к творчеству заложена в человеческой природе, и талантливые люди есть в любом уголке планеты. Однако процветание приносят не новые идеи как таковые, а их коммерциализация. Появление же стимулов для такой коммерциализации связано с системой налогообложения и доступом на финансовые рынки. Величайшее преимущество частных финансовых рынков заключается в том, что они позволяют децентрализовать процесс принятия решений и исправлять допущенные ошибки. В результате, если малое предприятие соответствует рыночным критериям, оно успешно развивается. Если же такое предприятие прогорает, то это приносит обществу меньше ущерба, чем провал грандиозных проектов, финансируемых государством и зачастую еще и искусственно поддерживаемых на плаву.

Продолжение финансирования подобных проектов обосновывается целой армией работающих на государство экономистов, готовых для каждого случая тут же “испечь” очередную теорию, согласно которой любые недостатки рыночной экономики можно исправить с помощью мудрого регулирования со стороны бескорыстных государственных чиновников. В нашей стране подобные проблемы не переводятся — результатом такого мифотворчества становится пустая трата денег. На примере нашей страны мы это видели неоднократно — чего стоит один лишь проект “Одесса—Броды”.

Возможно, будущему поколению экономистов удастся точно оценить, насколько впечатляющие результаты, достигнутые американской экономикой после Второй мировой войны, связаны с переездом в США большого количества высококвалифицированных, амбициозных, обладающих нужными контактами людей со всего мира. Тогда мы узнаем, до какой степени движение этого бесценного человеческого капитала позволяло компенсировать многочисленные и дорогостоящие ошибки, допущенные правительством США в экономической политике. Впрочем, основываясь на историческом опыте, можно уже сегодня сделать вывод: когда другие страны создадут стимулы, удерживающие талантливых людей на родине, Соединенные Штаты больше не смогут, привлекая их, сглаживать последствия своих дорогостоящих ошибок. Украина — не исключение: пока лучшие специалисты в различных перспективных отраслях продолжают покидать нашу страну (причем очень часто делают это без особого сожаления).

Сейчас перед нашей страной открывается целый ряд возможностей возродить недавние темпы своего экономического роста. Одна из них заключается в том, чтобы активнее поощрять предпринимательство. Этого можно достичь, снизив подоходный налог и налог на прибыль, что быстро приведет как к увеличению объема рискованных инвестиций, так и к ускорению перенацеливания средств на финансирование предпринимательских инициатив. Это, в свою очередь, обернется повышением эффективности экономической деятельности в Украине за счет “вытеснения” ошибок (а значит, и ненужных расходов), препятствующих увеличению темпов экономического роста. Вот только, к сожалению, дальше разговоров дело в этом направлении не продвигается.

Но каков же наиболее точный количественный критерий роста благосостояния? На государственную статистику в нашей стране в этом отношении уж точно полагаться нельзя: ее данные вычисляются по явно устаревшей методике. Самым надежным “измерительным инструментом” являются существенные изменения в рыночной стоимости ценных бумаг украинских эмитентов. Это связано с тем, что мнение людей, которые на их основе принимают финансовые решения, позволяет надежнее прогнозировать тенденции развития, чем точка зрения тех, кто не отвечает за нее своим кошельком.

Конечно, изменения в вышеупомянутой стоимости не позволяют со стопроцентной уверенностью предсказывать будущее. Абсолютно безупречного индикатора просто не существует. Но изменение рыночной стоимости акций украинских компаний, несомненно, можно считать более точным и надежным критерием роста материального благосостояния, чем все остальные. Следует, однако, иметь в виду, что этот критерий работает в том случае, если финансовый рынок отличается достаточной “глубиной”. Это означает, что ситуация на финансовых рынках Украины должна правильно отражать ожидания, связанные с политикой правительства и Нацбанка: ведь разрабатываемые ими законы, меры и правила должны затрагивать деятельность всех частных компаний нашей страны. Если количество источников информации невелико или такая информация контролируется властями, а рыночным игрокам связывают руки, фондовая биржа не в состоянии играть ту роль, для которой она предназначена. Не имея достаточной “глубины”, биржевые котировки становятся бессмысленными. К сожалению, в Украине ситуация обстоит именно таким образом — сделки с ценными бумагами нередко заключаются для того, чтобы операторы рынка имели возможность претендовать на статус его лидеров.

Давайте не будем забывать: во всех бывших коммунистических странах “на бумаге” экономические показатели выглядели великолепно, но те, кто вырос при коммунистическом строе, хорошо знают, что политически мотивированная статистика экономического роста не имеет ничего общего с реальностью. Можно ли утверждать, что экономическая статистика в нашей стране свободна от влияния власть предержащих?
На определенном этапе макроэкономика в Украине стала заниматься мифотворчеством. И хотя это мифотворчество не было прямой ложью, макроэкономические теории смогли принести ощутимый ущерб, массу неприятных сюрпризов и многократно усилить вызванную ими неразбериху. Почему же макроэкономическая наука выродилась в мифотворчество? Дело в том, что макроэкономика руководствуется общенациональными совокупными показателями, затушевывая тот факт, что в одних странах эти показатели отражают то, что действительно интересует людей, а в других — то, что хотят видеть правители и политическая элита. Полагаю, не стоит конкретизировать — как именно ситуация обстоит в нашей стране…

В этих условиях быстро забылась простая истина: первоначально методика исчисления этих показателей основывалась на тезисе о том, что отношения между государством и гражданами должны носить своего рода “рыночный” характер, представляя собой обмен услугами. Макроэкономические модели, сводящие функционирование экономики к нескольким упрощенным уравнениям, связанным с “объемом производства” и “выпуском продукции”, а именно они явственно преобладают в Украине, не позволяют достоверно предсказать катастрофическое или позитивное развитие событий.

Поскольку в этих уравнениях к показателям занятости населения нашей страны и объема производства в украинской промышленности и сельском хозяйстве, в негосударственном секторе прибавляется количество госслужащих и “продукция” государства и поскольку для периодического конструктивного вмешательства государства в экономику действительно имеются основания (правда, не относящиеся к макроэкономике), не стоит удивляться выводу, сделанному на основе таких построений: рост государственных расходов позволяет создавать рабочие места и увеличивать объем производства. Некритически используя подобные данные, экономисты не без помощи государственных субсидий на деятельность статистических ведомств и государственных научных учреждений превратили эту идею в предмет “объективных” и “научных” дискуссий о цифрах и статистических методах, дискуссий, скрывающих истинную роль политических институтов. В результате макроэкономика в нашей стране превратилась в “безобидную” теоретическую дисциплину, которую можно без малейших опасений преподавать в университетах едва ли не по всему миру.

Подведем итоги: множество исторических фактов указывают на то, что путь к процветанию облегчается в том случае, когда государство ограничивает свою роль созданием институтов, обеспечивающих динамичное развитие предпринимательской инициативы и финансовых рынков. Можно также с уверенностью утверждать: идея о том, что государство должно регулярно и активно вмешиваться в экономику, — лишь результат мифотворчества, субсидируемого тем же государством. Вот только украинская “независимая” действительность, искусно подогреваемая политиками из совершенно разных лагерей, постоянно отсылает к целесообразности активного государственного вмешательства в экономические процессы. Результат внедрения в жизнь этого весьма спорного, но активно пропагандируемого властью постулата мы имеем возможность видеть постоянно. Вот только нравится ли нам этот результат?

Вячеслав БУТКО