Рынок, великий и ужасный

Казалось бы, опуститься ниже трудно — там расположилась элитная компания в составе Узбекистана, Бирмы, Зимбабве, Экваториальной Гвинеи, Северной Кореи и других замечательных стран.

Но нет предела совершенству, и в обозримом будущем наша родина имеет все шансы стать еще несвободнее. Похоже, этого жаждут и верхи, и низы.

Украинское руководство норовит еще сильнее закрутить гайки и усилить государственное вмешательство в экономику. А многие граждане требуют укрощения несправедливой и жестокой рыночной стихии, связывая с ней свои невзгоды. При этом украинец, обитающий в мире расхожих стереотипов, редко задумывается о сущности рынка. Что ж, попробуем разобраться.

В чем заключается смысл жизни любого человека? В удовлетворении собственных потребностей. Вероятно, кого-то эта формулировка покоробит, и тем не менее она абсолютно корректна. Есть, пить и спать — личная потребность. Продвигаться по карьерной лестнице и растить детей — личная потребность. Делать добро и стараться изменить мир к лучшему — личная потребность. Приобщаться к духовным ценностям и настойчиво искать смысл жизни — тоже личная потребность.

Для удовлетворения наших потребностей приходится взаимодействовать с окружающими, предлагая им что-то взамен. Ты мне — я тебе. Именно это и называется рынком.

Всякое добровольное взаимодействие между людьми имеет рыночную природу и основано на обмене. Просто деньги и материальные блага — не единственная валюта, котирующаяся в человеческом обществе.

Здесь ценятся знания и почет, красота и доброта, внимание и общение. За дружбу расплачиваются отзывчивостью и верностью. За любовь — нежностью и заботой. Где нет принуждения, там неизменно присутствует элемент сделки. Даже нищий, принимающий милостыню, оказывает встречную услугу — помогает благодетелю почувствовать себя милосердным, что для многих очень важно.

Хотя рыночный уклад неотделим от человеческой жизни, он то и дело порождает ощущение несправедливости. Это совершенно естественно.

При добровольном обмене неизбежно сталкиваются наша субъективная самооценка и оценка окружающих. Очень часто они не совпадают. Другие люди не ценят то, что дорого нам, и не испытывают нужды в том, что мы считаем чрезвычайно важным.

Интенсивность работы зависит от нас, а чужие потребности и предпочтения — нет.

Поэтому нам хочется думать, что именно наше усердие является определяющим фактором. Чем больше вложено сил и времени, тем ценнее труд! В таком случае пролетарий, с утра до вечера разбивающий кирпичи собственном лбом, достоин самой высокой зарплаты, и абсолютно не важно, что полученная груда битого кирпича никому не нужна.

Этот пример может показаться абсурдным, но столь же бесполезен тяжелый и опасный труд шахтера, если сограждане-налогоплательщики вынуждены его дотировать.

Нам хочется верить, будто вне рынка можно определить “справедливую” стоимость труда.

Увы, это миф. Попытки внедрить в жизнь что-либо подобное неизменно терпят фиаско. В лучшем случае налогоплательщиков заставляют оплачивать все больше бесполезной деятельности, и государственный бюджет начинает трещать по швам. В худшем случае миллионы людей заняты изготовлением неликвида, а в магазинах нет самого необходимого.

Ценность любого труда определяется его реальной востребованностью. Сколько людей испытывают потребность в твоей работе и сколько они готовы за нее платить — вот что главное.

Работяги с мозолистыми ладонями издавна ненавидят торгашей: не пашут, не сеют, не надрываются у станка, а жируют! В СССР сию вековую несправедливость попытались устранить командно-административными методами.

Что из этого вышло? При социализме граждане, занятые в торговле, не только не утратили, но и упрочили свое привилегированное положение. Даже рядовая продавщица тетя Клава чувствовала себя властительницей судеб. И по-другому быть просто не могло.

Дело в том, что большинство людей не испытывают непосредственной потребности в производстве товаров. Допустим, на заводе X в городе Y делают необходимые мне вещи, но что толку, если они не доступны, и я не могу ими воспользоваться?

Людям важно получить нужную вещь в свои руки. Торговец, удовлетворяющий эту насущную потребность, оказывается в заведомо выигрышном положении и охотно им пользуется. Такова объективная рыночная реальность.

Единственная альтернатива рынку — силовое принуждение, и насильственные методы весьма популярны. Неприятие свободного рынка объединяет разных людей: коммунистов, националистов, религиозных ортодоксов, социальных иждивенцев, меркантильных чиновников, олигархов-монополистов.

Но за этой неприязнью всегда скрывается один и тот же мотив — стремление к неэквивалентному обмену. У меня есть потребность, и окружающие должны ее удовлетворить, но я не могу предложить им взамен равноценную услугу. Значит, нужно заставить их выполнить мое желание!

Я хочу хорошо зарабатывать, но люди ценят мою деятельность гораздо меньше, чем я сам. Значит, правительство должно насильно отнять у них деньги в виде налогов и передать мне.

Я хочу дешево купить приглянувший актив, но другие люди хотят того же и взвинчивают цену. Значит, нужно призвать на помощь бюрократическую машину и отстранить конкурентов от участия в торгах.

Я хочу, чтобы в мой банк несли деньги, но люди не верят в его надежность и норовят забрать свои средства. Значит, государство должно поддержать меня за счет налогоплательщиков.

Я хочу, чтобы мои сограждане потребляли украиноязычную продукцию, но не могу их в этом убедить. Значит, надо ввести принудительные квоты.

Я хочу, чтобы соотечественники не смотрели и не читали то, что я считаю бездуховным и аморальным. Значит, нужно им это запретить.

Я хочу…

Ненависть вызывает не абстрактный рынок, зловещий монстр в буржуйском цилиндре, восседающий на мешках с долларами. Нет, истинный объект антирыночного гнева — миллионы живых людей, для которых собственное “Я” важнее вашего священного “Я”.

Американскому писателю Амброзу Бирсу принадлежит язвительная формулировка: “Эгоист — человек дурного тона, больше интересующийся собой, чем мной”. В рыночном зеркале отражается реальный мир, населенный именно такими эгоистами. Собственное благополучие почему-то волнует их больше, чем твое. Им не нужна чудесная груда битых кирпичей, расколотых твоим родным лбом. Они не желают встраиваться в замечательные идеологические схемы, рожденные твоим гениальным мозгом.

Жесткое регулирование рынка ассоциируется с общим благом. Но в действительности за стремлением регулировать рынок стоят личные амбиции и желания, расходящиеся с интересами других людей.

Административный прессинг не может принести пользу всем, ибо строгие предписания и ограничения преследуют одну цель — принудить граждан к безвозмездному удовлетворению чужих потребностей. Оплатить чей-то ненужный труд, приобрести чью-то неконкурентоспособную продукцию, ублажить чье-то самолюбие, подтвердить чьи-то утопические взгляды на мир.

Подобная практика убивает стимулы к продуктивной деятельности, и в целом эффективность экономики снижается. Выиграть за чужой счет могут лишь отдельные категории граждан.

Антирыночные инициативы часто встречают массовую поддержку среди населения. Оно и понятно: каждый думает, что административное вмешательство принесет бонусы именно ему. Но обычно выигрывает тот, в чьих руках находятся силовые рычаги. И тот, кто способен предложить могучему силовику привлекательные услуги.

Рыночная природа человека разумного берет свое, и на одном насилии работоспособную систему не построишь. Какие бы драконовские запреты и ограничения ни вводило государство, добровольный обмен все равно имеет место быть. Просто на скованном и зарегулированном рынке иные приоритеты. Умение лизать чиновную задницу ценится выше многих других талантов.

Бюрократическая отчетность превращается в ликвидный товар. Государственный муж, способный что-то запретить или разрешить, становится поставщиком востребованных услуг. Возникает рынок откатов и рынок блата. Хорошие отношения с нужным человеком приносят большую выгоду, чем работа на массового потребителя.

В Украине возможности силового перекраивания рынка практически неограниченны, и результат налицо. Экономика пребывает в плаченом состоянии, а правящая бюрократия и тесно связанные с ней люди превратились в замкнутую феодальную касту.

Что ж, державные рыцари защищают население от страшного и ужасного свободного рынка. В патерналистском обществе такая услуга действительно востребована. Но не слишком ли дорого она обходится украинцам?

Михаил ДУБИНЯНСКИЙ