Тактические доходы — стратегический проигрыш

Вчера стало известно, что кроме украинского института “Южныйгипрогаз” (разрабатывал ТЭО болгарского участка газопровода “Южный поток”. — А.Д.) в реализации транзитного проекта “Газпрома” в обход украинской ГТС “Южный поток” принимает участие украинское судно “Диорит”, принадлежащее Причерноморскому государственному региональному предприятию. Последнее якобы будет заниматься отбором проб дна для исследования свойств почвы.

Такая информация, по меньшей мере, удивляет. Ведь в условиях, когда Украина пытается убедить Европу в “безальтернативности” своей ГТС и перспективности капиталовложений у нее, поддержка обходных путей украинскими компаниями выглядит нелогично. Конечно, можно говорить о том, что нужно разграничивать коммерческие интересы и политические. Украинские компании просто используют возможность подзаработать. И даже если бы они воспользовались этой возможностью, это никак не повлияло бы на реализацию проекта. Но встает вопрос репутации и стратегического интереса государства. Ведь краткосрочные выгоды могут ускорить стратегический проигрыш страны.

Михаил ГОНЧАР, директор энергетических программ центра “Номос”:

— Данная ситуация не уникальна. Время от времени так случается, что при реализации определенных масштабных проектов, имеющих определенно политическое измерение, стратегические интересы могут не совпадать с частными коммерческими интересами тех или иных компаний в стране. В истории были примеры подобных дилемм. Например, когда в ситуации конфликта отдельные европейские компании строили газопроводы в партнерстве с Советским Союзом. Да и если мы станем рассматривать, кто работает над проектом “Северный поток”, то там тоже найдем какие-то украинские компании.

Впрочем, подобные ситуации вызывают вопросы, насколько скоординирована государственная политика.

Масштабы украинской поддержки на самом деле ничтожно малы. Ведь наши компании выполняют там довольно незначительные работы, которые могут выполнять любые другие компании. Говорить, что они выполняют стратегическую роль в прокладке потока, было бы неразумно.

То есть, с одной стороны, мы имеем определенное раздувание проблемы, а с другой — мы видим, что государственная позиция не достаточно хорошо скоординирована на уровне субъектов хозяйственной деятельности с тем, чтобы они не принимали участия в выполнении подобного рода работ. Хотя в связи с тем, что это негосударственные компании, здесь еще возникает вопрос конфликта разноуровневых интересов. Ведь если государство сегодня и может предъявить претензии, скажем, тому же украинскому разработчику ТЭО для “Южного потока”, в отношении непатриотичности, то они спокойно могут ответить: “А вы обеспечили нас заказами?”.

Если государство не хочет, чтобы те или иные компании принимали участие в данном проекте, то на государственном уровне должны быть предусмотрены меры, компенсирующие это неучастие.

Каждая компания имеет внутренний этический кодекс, одна из норм — действовать патриотично. Но все это красиво выглядит лишь на бумаге. А если мы посмотрим на то, как сегодня выглядит украинское государство с его коррумпированной властью и вымогательским подходом к бизнесу, то нам становится вполне понятно, почему наши субъекты хозяйственной деятельности ищут работу в мире и хватаются даже за такие не очень “патриотичные” проекты.

Если бы на месте Украины была Германия или Франция, то вряд ли бы мы увидели в реализации проекта участие их компаний.

Алла ДУБРОВЫК